Иконы Входа Господня в Иерусалим обычно отличаются большой торжественностью и праздничностью, что вполне соответствует характеру самого праздника, который, преодолевая сосредоточенно-строгое настроение Великого поста, предваряет пасхальную радость. Праздничный вид придают иконе и изображение нарядного Иерусалима (часто с красными или белыми строениями), и яркие пятна одежд, постилаемых на пути шествия. Двенадцать апостолов и встречающая толпа, образующие две многоликих группы, величественная фигура Спасителя между ними — придают композиции строгую уравновешенность. Статичность толпы, подчеркнутая отвесной стеной города, текучая линия горы и дерева, повторяющих движение Спасителя и апостолов и как бы сливающихся с Ним, вносят в композицию большую живость.

Ближайшим поводом к народному торжеству, которым сопровождался вход Господень в Иерусалим, было, по Евангелию от Иоанна, воскрешение Лазаря, когда «множество народа... услышав, что Иисус идет в Иерусалим, взяли пальмовые ветви, вышли навстречу Ему» (Ин. 12, 12—13). Пальмовая ветвь — символ веселия и торжества. С ней евреи встречали знатных людей; она же, как символ мужества, давалась в награду победителям. Поэтому толпа с пальмовыми ветвями в руках и встречает у ворот города шествующего на осле Спасителя как Победителя смерти [1]. Спаситель сидит боком, слегка повернув голову или в сторону идущих за Ним апостолов, или в сторону Иерусалима, движением правой руки благословляя толпу и город или указывая на них.

Как правило, видное место на иконах Входа в Иерусалим занимают дети. Обычно они режут ветви, сидя на дереве, постилают одежды по пути Спасителя и, так же как и взрослые, встречают Его с пальмовыми ветвями в руках. Хотя трудно представить себе толпу, особенно праздничную, без детей, евангелисты не упоминают об их присутствии. Описывая вход в Иерусалим, они говорят, что множество народа (Мф. 21, 8) постилало одежды свои по дороге, но не говорят, что это были дети. Однако на иконах мы зачастую видим, что одежду постилают не взрослые, а только дети [2]. Евангелист Матфей, упоминая о детях, приветствовавших Спасителя уже после входа Его в Иерусалим, когда Он изгнал торговцев из храма и исцелил больных, словами Самого Спасителя поясняет их роль: «Из уст младенец и ссущих совершил еси хвалу» (Пс. 8, 3). Вот эту роль Церковь на основании Предания и приписывает детям при самом входе [3]. Роль эта подчеркивается как иконами, так и богослужением праздника, которое придает ей глубочайший смысл и значение.

Торжественный вход в Иерусалим является исполнением пророчества о Христе как о грядущем Царе: «Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной» (Зах. 9, 9) [4]. Для иудеев это — недоразумение: встречая Всемогущего Победителя смерти, «Иисуса Пророка», они ожидали от Него, во исполнение пророчеств, устроения земного царства Израилева, то есть победы над врагами через их физическое уничтожение. На самом же деле происходило обратное: готовилась победа над врагами Израиля через их духовное спасение.

Иудеи, встречавшие Спасителя с пальмовыми ветвями в руках, не получив того, чего ожидали, отказались от того, что им предлагалось, и уже несколько дней спустя кричали Пилату «распни Его». Поэтому-то торжество и радость детей, которые принимали Спасителя безо всякой задней мысли, бескорыстно, без мысли о земном могуществе, противополагаются в службе праздника торжеству «сонмища иудейского», ожидавшего именно земной власти («... и дети Тя воспеваху боголепно, иудеи же хуляху беззаконно… »— стихира 8-го гласа на вечерне). «Сонмище лукавая и прелюбодейная, своему мужу не сохраншая веру, что держиши завет, егоже не, была еси наследница; … поне своих чад усрамися, сице вопиющих: осанна Сыну Давидову, благословен Грядый во имя Господне» — стихира 7-го гласа на вечерне в день Вербного воскресенья [5]. На иконах эта мысль передается не только встречей Спасителя детьми с пальмовыми ветвями в руках, но особенно подчеркивается постиланием одежд. Постиланием одежд чествовали помазанников на царство (4 Царств 9, 13). А так как Спаситель — Помазанник на «Царство... не от мира сего» (Ин. 18, 36), то и одежды постилают Ему дети, а не взрослые, которые встречали Его как Помазанника на царство земное.

Таким образом, торжественный вход в Иерусалим, который в то же время есть шествие Спасителя на вольные страдания и смерть, есть образ водворения Царя Славы в Царствии Его. Сам же Иерусалим является образом благодатного Царствия Божия, Иерусалима горнего. Поэтому на иконе он и изображается таким праздничным и нарядным.

Л. Успенский
Журнал Московской Патриархии 1958 г. №3

Примечания

1. Так как ослы мало известны во многих частях России, то на русских иконах можно часто видеть вместо осла лошадь.
2. Эта роль детей выделяется на изображениях Входа очень рано, как, например, в иллюстрациях Россановского Евангелия VI века, где существует уже полная иконография этого праздника, и еще ранее на Латранских саркофагах, где композиция более простая. См. например, табл. СССХШ, 4; CCCXIV, 5.
3. Об этом говорит также апокрифическое Евангелие Никодима.
4. Начало 3-й паримии праздника. Первая паримия Быт. 49, 1—2, 8—12; вторая— пророчество Софонии 3, 14—19.
5. Поэтому Церковь, освящая в этот Праздник ветви (почему он и называется в народе Вербным воскресеньем), призывает верующих встречать с ними грядущего на заклание Спасителя, «яко отроцы победы знамения носяще», а не так как встречали Его иудеи.